Алексей Сурков - Южный Урал, № 2—3

Н а с т е н ь к а. Еще бы не склонять! Работать да еще и учиться — это, знаешь… Ого, какая воля и сколько ума нужно.

В а с и л и й (тихо). А это изобретение, этот электробуровой агрегат… Рискованная штука. Бурили мы без него простым перфоратором и, как видишь, недурно выходило (подбрасывает на руке свой альбом), не только что Урал, а и Москва меня знает. И в «Труде» писали, и даже в самой «Правде» маленькая заметочка мелькнула… А все эти новости дело такое… еще неизвестно — хорошее или дрянь.

Н а с т е н ь к а. Скажу откровенно, не нравится мне твое рассуждение, честное комсомольское.

В а с и л и й. Да я тебя знаю. Тоже, как Илья, фантазерка.

Входят Ольга Самсоновна и Максим Федосеевич.

О л ь г а  С а м с о н о в н а. Созовем вот всех и решим. Обещанья твои — плохая утеха. (Зовет.) Илья!

И л ь я (выглядывает из своей комнаты.) Я занят.

О л ь г а  С а м с о н о в н а. Все мы занятые. Все на своих постах инженеры. (Прячет за пояс передника кухонную тряпку.) А сейчас у нас летучка будет. (Илья выходит в общую комнату.) Говори, Максим.

М а к с и м  Ф е д о с е е в и ч. Считаю — не время. А не согласна — докладывай сама.

О л ь г а  С а м с о н о в н а. Десять лет без ремонту живем, а ему все не время. Вестимо, на зиму глядя, не станем, а готовиться уже теперь надо.

В а с и л и й. А что тут особенно готовиться? За деньгами остановки не будет. Месяца два-три мы с Ильей рубанем хорошенько — вот и порядок.

И л ь я. Мне пока не до того. Покончу с машиной, тогда и займусь. (Направляется в свою комнату.)

В а с и л и й. Штучки всё.

И л ь я (останавливается). А если конкретнее?

О л ь г а  С а м с о н о в н а. Вася, Васенька…

В а с и л и й. Агрегаты, автоматы, домкраты, самокаты… Знаем. Попыхтят, покряхтят с ними месяц-другой, а потом — на склад. А жизнь требует каждый день дай сто, а то и все двести процентов. План требует. Спешить нужно с планом-то. Надеюсь, обзор международного положения во вчерашней «Правде» читал? Вперед надо смотреть.

М а к с и м  Ф е д о с е е в и ч. Ишь, с каких высоких позиций!

И л ь я. А видишь ты, дорогой братец, не дальше своего носа.

В а с и л и й. Дальнозоркий…

И л ь я. Жизнь, план… А я что же — мимо жизни? Тоже мне пророк. «Вперед смотреть…» Верно. Да как смотреть, какими глазами.

М а к с и м  Ф е д о с е е в и ч. Затылком он смотрит, куда там глаза.

О л ь г а  С а м с о н о в н а. Максим, ребятушки…

В а с и л и й. Я-то? Я?! Да я… да меня (трясет альбомом), меня весь Урал знает! Художники меня рисуют.

Н а с т е н ь к а. Внешность им твоя нравится.

О л ь г а  С а м с о н о в н а. Настька!

В а с и л и й. Да я, что ни смена…

М а к с и м  Ф е д о с е е в и ч (подхватывая). Два, самое большое — три цикла.

В а с и л и й. И все равно я первый. Сколько мы с тобой соревнуемся, Илья? Седьмой месяц. Хоть раз ты меня обогнал? Кто — кого? (Показывает в альбоме.) Вот, даже в газете… дружеский шарж… «Первый по силе, конечно, Василий».

И л ь я. Пропадаю от зависти.

В а с и л и й. Чего ты смеешься? Давать бы тебе, и с этим твоим самокатом-перекатом, два-три цикла!

И л ь я. Не два, а шесть и семь будет.

В а с и л и й. Ого! (Смеется.)

И л ь я. А знаешь ли ты, сколько мы теряем на пневматическом бурении? Девяносто пять и семь десятых процента электрической энергии бесполезно теряется по пути к кончику бура, к его коронке! А мы в своем агрегате подаем на коронку бура почти сто процентов электричества! Мы создаем совершенно новую машину. Принципиально новую!

Н а с т е н ь к а (горячо). Электрическую, вот!

В а с и л и й. Ассистент кафедры проходчика Буторина.

И л ь я. В нескольких забоях сразу. Один обурил, пока там отпалка да уборка, — во второй да в третий — там убирают — в четвертый да в пятый. Или — в одном забое шесть-семь циклов! Такой будет ход… Я пойду под землей, как танк.

В а с и л и й. Жюль Верн! Ха-ха-ха! Восемьдесят тысяч верст под землей. Жюль Верн!

И л ь я. А ты? Ты… трус. Ни шагу без оглядки. Рисковать? Вдруг — провал? Авторитет, фотографии, заметки… Куда там! Нет, лучше с оглядочкой.

В а с и л и й. Брось-ка, брось. Я тоже за риск. Только разумный, с головой. Нас тому и партия учит. Так я говорю, батя? Ты же старый коммунист… Ну, что же ты молчишь?

М а к с и м  Ф е д о с е е в и ч (улыбаясь). Разумный риск. Старый щит, Вася. Все осторожненькие за этот щит прячутся. А уж этому-то партия как раз и не учит.

В а с и л и й (с досадой). Рассудил…

М а к с и м  Ф е д о с е е в и ч. Рассудил.

И л ь я. А что же, по-твоему, те, кто и впрямь рискуют, — без разума что ли?

В а с и л и й. Горы книг, которыми ты обложился, — это еще не разум.

Н а с т е н ь к а. А что же — разум?

В а с и л и й. Сказано — молчать! Я хорошо знаю твою машину, Илья. Давать несколько циклов за смену — соблазн большой.

Н а с т е н ь к а. А на установке, на забуривании, других мелочах — сколько времени экономится! В пять-шесть раз быстрее.

В а с и л и й. Не лезь, говорят. Математик Софья Ковалевская. (Настенька, обиженная, отходит и садится в сторонке.) Во-первых, какая у нас подача воздуха…

И л ь я (смеется). Подача воздуха!.. Отец, слышишь?.. (Сквозь смех). Да нам — ни одной атмосферы… Мы же — электричеством, на сверхвысоких скоростях.

В а с и л и й (смущенный). Знаю, знаю… Это я… по привычке. (Снова переходя в наступление.) Скажешь, и бурами тебя сполна обеспечат?

И л ь я. Вырву.

В а с и л и й. Попробуй. Меня сам директор, Николай Порфирьевич, поддерживает, и то, бывает, в обрез, дают да оглядываются. Условия, браток, условия. А главное — будем откровенны… Машина-то сама… Была б она безупречна, другой разговор, а то: пробовали — хороша, а в производство пустили — на первых же циклах заедает. Что же вы, уважаемый, пыль в глаза пускаете?! Не выйдет! (Уходит.)

И л ь я (гневно, вслед Василию). Выйдет! Наперекор таким, как ты — выйдет! (Уходит в свою комнату.)

О л ь г а  С а м с о н о в н а (вздыхает). Ильюша-то… кипяток-парень.

М а к с и м  Ф е д о с е е в и ч. Лучше кипяток, чем теплая водица. (Заглядывает к Илье.) Ильюш, отдохнул бы ты…

И л ь я. Успею, высплюсь. (Максим Федосеевич, в нерешительности потоптавшись, выходит.)

Стук в дверь.

О л ь г а  С а м с о н о в н а. Можно.

Входит Вера.

В е р а. Простите, наверное у вас не работает звонок… (Проходит и здоровается.)

О л ь г а  С а м с о н о в н а (сердито). Ничего здесь не работает, милая, весь дом запустили. (Ласково.) Здравствуйте! Спасибо, что забежали.

В е р а. Илья дома?

Н а с т е н ь к а (прыснув). Дома.

О л ь г а  С а м с о н о в н а. Самоварчик пойду поставлю. (Выходит, подмигнув Настеньке).

Н а с т е н ь к а (чинно). А что сегодня в кино идет?

В е р а. Какая-то заграничная чепуха. Мечта… нето утопленника, нето разбойника, в общем — не наша.

Н а с т е н ь к а. Значит, лучше на танцы. (Стучит в дверь Ильи и уходит.)

Входит Илья.

И л ь я. Вера…

В е р а (здороваясь). Вы так хмуритесь, Илья, будто не рады моему приходу.

И л ь я. Что вы! Разговор тут у нас был… семейного порядка.

В е р а. А я — на минуту. Завтра в пять часов в маркшейдерском отделе обсуждается мой проект.

И л ь я. Знаю. Вчера в парткоме Ефимушкин говорил.

В е р а (испытывая неловкость). Вот, собственно, и все. Итак, завтра в пять. (Прощается.)

И л ь я. А куда вы спешите?

В е р а. Да так…

И л ь я. Ко мне — лишь по-пути?

В е р а. Но вы-то ведь ко мне и по-пути не заходите. В первые дни нашего знакомства вы лучше управляли своим досугом.

И л ь я. Тогда мне казалось, что вам со мною не очень скучно.

В е р а. А теперь не кажется?

И л ь я. Какое веселье… Шахта да машина — вот и весь мой разговор.

В е р а. Низкая тема, проза жизни? Так знайте же, если что-нибудь сейчас и определяет поэзию моей жизни, так это прежде всего ваша машина.

И л ь я. Да ну?

В е р а. Да, да, пройти квершлаг, пробить четырестаметровый коридор к обедненным рудам мы сможем лишь с помощью вашего агрегата.

И л ь я. Это, пожалуй, верно…

В е р а. А для меня этот проект знаете что? Первый широкий шаг в жизнь. Ведь после института — это мое первое большое дело.